Патриаршая проповедь в Неделю 11-ю по Пятидесятнице после Литургии в скиту Соловецкой обители на Секирной горе

Ваше Высокопреосвященство, владыка наместник Порфирий! Дорогие отцы, братья и сестры!

С совершенно особым чувством я всегда посещаю это место и совершаю Божественную литургию. Но сегодня еще ярче в моем сознании, в моей памяти все, что связано с этим местом в истории нашей семьи. И если обобщить всю эту историю, можно точно сказать, что от пребывания здесь моего блаженнопочившего деда, иерея Василия, зависело, в том числе, и появление меня на свет. Ведь если бы он не вынес всех этих истязаний, пыток, страданий, если бы надломился, если бы погиб, то пресекся бы его род. Но он вынес всё — и страдания, и пытки; и в этом месте он возносил молитвы ко Господу, хотя здесь не было храма. Здесь особым образом его жизнь оказалась связанной с владыкой Аркадием (Остальским), позже замученным в Бутово. Они проходили по одному делу, в результате которого владыка Аркадий получил еще пять лет тюрьмы и, как я уже сказал, не вышел из Бутово. А деду была присуждена не менее грозная казнь и наказание — 27 суток пребывания на Секирной горе, в этом изоляторе.

Чтобы было ясно, что означал этот приговор, достаточно сказать, что самые сильные выдерживали две недели — дольше было невозможно. Но большинство людей умирало раньше, потому что заключенные должны были в этих холодных водах связывать плоты из деревьев, которые рубили здесь же. Плоты направлялись на экспорт, а связывали их полуживые голодные люди, которые пребывали здесь в заключении, а потом из этих холодных вод в сентябре, даже начале октября — можно себе представить, что это было, — поднимались сюда, в эти нетопленные стены. Как я уже сказал, самые сильные выдерживали в течение не более двух недель, а дед возьми да и выживи.

И когда те, кто держал его в заключении, поняли, что произошел какой-то особенный случай, его не стали возвращать в основную усадьбу, то есть в Соловецкую обитель. Потому что он мог рассказать о том, что происходило на Секирке, а это была информация совершенно секретная, она не должна была распространяться, в том числе среди заключенных. И, может быть, именно этот режим сохранения тайны и спас моего деда, которого отсюда направили в Кемь, после чего, как вспоминал дед, он прошел семь ссылок и 47 тюрем. Вообще, современному человеку трудно представить, что это такое. И ведь это не современные тюрьмы — то было самое страшное время репрессий, когда попасть в тюрьму, даже без смертного приговора, часто означало, что человек никогда из этой тюрьмы не выйдет.

Мой благочестивый дед, сильный духом и физически, прошел через все эти страдания, пытки, испытания, и уже в очень почтенном возрасте решил принять священный сан. Хорошо помню разговор с моим отцом — его сыном, — когда дед изъявил желание рукоположиться в священники. А для того чтобы получить некое благословение, он почему-то решил всенепременно встретиться с Патриархом Алексием. Конечно, это могло быть и без Патриаршего участия, но дед, прошедший лагеря и тюрьмы, имел моральное право испросить у Патриарха благословение на этот шаг. Они встретились в Чистом переулке, и потом дед рассказывал, присущим ему языком, «как мы, внучок, сидели с Патриархом коленка в коленку», то есть совсем близко и рядом. «И когда я ему сказал, что начинаю слепнуть, что нет возможности находиться в деревне Уса-Степановка на Северном Урале, что уже не хватит сил ходить по десять километров, чтобы причащать людей, тогда Святейший Алексий ответил: “Вы, отец Василий, сделали все, что должны были сделать для Церкви и даже больше. Благословляю Вас вернуться к матушке в Ваш дом”».

Дед всегда с особым почтением, с трепетом вспоминал этот разговор с Патриархом и делился с нами, внуками своими, воспоминаниями о пребывании в заключении. По его свидетельству могу сказать, что прохождение через Секирную гору, которое не закончилось смертью, было абсолютным исключением из правил. Люди либо умирали здесь от холодной воды, от переохлаждения; либо при малейшем нарушении их наказывали страшной казнью. Здесь есть лесенка, которая ведет к озеру, — она была без всяких перилец, я еще застал это, когда в первый раз приехал на Соловки. Так вот, нарушившего дисциплину привязывали к бревну и бросали с этой лесенки, и 120 метров человек летел по лестнице, так что внизу был уже не человек, а просто разбитое физическое тело. Вот такие страшные страдания, казни, пытки претерпевали ни в чем неповинные люди, в том числе наши иерархи и священники.

Поэтому Секирная гора — это не просто исторически важное место. Это наша российская Голгофа, это место почитания наших новомучеников и исповедников. И прошу всех, особенно тех, кто здесь служит, вспоминать в молитвах иерея Василия, деда моего, который, чудом пройдя через все эти страшные испытания, оказался жив и таким образом мне подарил жизнь.

Но, кроме моих личных воспоминаний, с этим местом действительно связано много такого, что, несомненно, вошло в нашу историю, историю новомучеников и исповедников. Это место, где никогда не должны предаваться забвению великие имена наших новомучеников. За этим местом всегда должен быть достойный уход. И то, что я сегодня вижу, — прекрасно отреставрированный храм, радует мое сердце. Это место должно быть очень ухоженным, оно должно быть одним из самых важных при посещении Соловецкого архипелага, потому что с Секирной горой связан особый мученический подвиг тех, кто был в заключении в Соловецком лагере. Действительно, сюда можно сегодня прийти, помолиться, уединиться, вспомнить о наших великих предшественниках. Это место духовного успокоения и место, где можно действительно аккумулировать духовные силы для прохождения жизненного подвига, вразумляться, соприкасаясь с житиями тех, кто украсил небосклон нашей Церкви мученическим подвигом.

Пусть Господь благословляет всех входящих в этот храм, пусть дает силу каждому, кто соприкасается с памятью новомучеников и исповедников, каким-то образом попытаться самим актуализировать их подвиг. А что это означает? Это значит поставить себе очень важный вопрос: а я на что способен? На что я способен ради защиты веры? Сегодня же никто в тюрьму не тянет — от чего тогда защищать? От врага не меньшего, чем тогда. Тогда был враг, можно сказать, языческий — гонители, хулители; враг видимый, с которым ясно, как бороться. А вот сегодня не менее грозная опасность — духовное, нравственное разложение людей, в том числе через псевдокультуру, уже фактически языческую культуру, через выработку определенных стандартов жизни, связанных с ложно понимаемой темой прав и свобод человека. Сегодня христианину нужно бороться с очень многим, по крайней мере в своей личной жизни противостоя искушениям, соблазнам и оставаясь верным Христу. И тот, кто соприкасается с этими искушениями и соблазнами, кто вступает в борьбу за свою жизнь и в этом веке, и в веке будущем, для укрепления сил может и, думаю, должен вспоминать это святое место. Вспоминать великий подвиг новомучеников и исповедников Церкви Русской, ихже молитвами да хранит Господь державу Российскую, народ наш, Церковь нашу и всех людей, с верою притекающих к имени Господа и Спасителя нашего, ища душевного мира и спасения. Аминь.

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси